День близился к концу и пара сменных слесарей — Палыч и Филипыч — уже собирали свой нехитрый инструмент. Чего там собирать, десяток ключей, да лом с «понедельничком» (внушительного вида кувалда). Палыч — добрый дядька средних лет с моложавыми усами в кепочке бейсболке. Палыч славился оптимизмом, который он просто источал из себя, заражая им своих клиентов.
Клиенты очень уважали Палыча. Он всегда мог утешить любого автобедолагу. Любой бы воспрял духом, когда, глядя на его замученный автомобиль, Палыч очень по доброму внушал, что все эти проблемы легко, непринужденно и многократно им уже решались, и единственный вопрос, который он непременно задавал звучал приблизительно так: «Уважаемый, как делать то? Как надо или как для себя?» Клиент обычно секунду размышлял о том, чем отличаются эти два подхода и соглашался с одним из них. При этом Палыч конечно подрастал в глазах клиента минимум на бейсболку.
Лечение клиента обычно происходило публично и с явной выгодой для доктора. И, что удивительно, клиент обычно не сопротивлялся, полностью доверяясь уверенной гипнотической манере общения Палыча. Все расходились в полном взаимоудовлетворени. Клиент был в замечательном настроении от того что ему «махнули» старую шаровую на почти новую, но за пол цены. А Палыч с Филипычем оставались при деньгах и при шаровой «ну почти как новой».
Круговорот деталей в природе происходил с завидной регулярностью и теоретически мог привести к тому, что деталь приходила к прежнему владельцу. Если на Палыча падал тяжкий труд общения с клиентом, то у Филипыча была работа попроще. Он просто крутил гайки, распрессовывал шаровые и заламывал болты. Филипыч — худощавый, светловолосый сурьезный слесарюга, который без лишних слов мог открутить самый закисший болт, на худой конец заломить его и уж если совсем припрет, то высверлить его или сделать вид что его тут и не было.
Мастера, легко матерясь, болтались по боксу в поисках разбросанных ключей и уже предвкушали вечернее пиво. Строго говоря, был еще один, правда неодушевленный, член бригады. На шкафу с инструментом проживал старенький приемник, который работал круглосуточно и имел удивительную способность вворачивать различные реплики и песенки в самое неподходящее время. В бригаде его почему то звали Кузьмичем или по свойски Кузей. Кузьмич был вообще-то не прост. О таких говорят «себе на уме». Но маскировался под обычный приемник.
В данный момент Кузьмич мурлыкал «Как упоительны в России вечера…», что полностью соответствовало благодушному настроению бригады. Однако эта идиллическая картинка была нарушена рычанием бодро въехавшей в бокс «Таврии» старого клиента Сидорова. Виктор Сидоров был поклонником этой немудреной с недавних пор иномарки и, к тому же, работал рядом с этом авторемонтом. Видя открытые ворота бокса, он, не долго думая, слету преодолел расстояние в 200 метров от работы до бокса и гордо раскорячился над ямой, явно давая понять слесарям серьезность своих намерений.
— Здорово, орлы, — приветствовал он слесарей.
— Ба, какие люди, и без охраны. Давненько вы батенька к нам не заглядывали, — улыбка Палыча была такая искренняя, что можно было подумать что он встретил минимум кассира в день зарплаты, которую конечно все получали только из уважения к налоговой инспекции.
— Да, недельку уже не заглядывал. Повода не было. Машина — зверь. Да и сейчас тоже без проблем. Просто зима на носу, надо масло сменить, — и с этими словами Сидоров извлек их недр своего четырехколесного недруга банку импортной синтетики.
— Мужики, смените маслецо, а? — полузаискивающе вопросил он.
Палыч сразу смекнул, что это будет достойным завершением рабочего дня, но вслух произнес:
— Вить, ну ты же знаешь, мы же до восьми работам, а сейчас уже семь. Да из-за одной замены масла снова раскладываться уже влом как-то, давай завтра с утреца. Сделаем все путем.
Палыч прекрасно знал, что Виктору с утра никак машину не отдать, она ему нужна по работе, Но в этом и был весь расчет. Наживка была брошена и клиент ее заглотил.
Сидоров тоже был тертый мужик, он прекрасно понимал, что одной заменой масла этих слесарюг не соблазнишь и он извлек домашнюю заготовку:
— Мужики, а я вам до утра могу машину оставить. А вы еще гляньте, может еще чего там не так. И вам удобно, завтра с утра все и сделаете.
Слесарей такой подход вполне устраивал. Во-первых, можно спокойно, без клиента надругаться над машиной. А во-вторых, поутру можно долго втирать клиенту как они тут всю ночь корячились.
Консенсус был найден, а так же после недолгих препирательств была получена индульгенция на ремонт того «чего найдем». А то, что долларов на 50 они там найдут, Палыч с Филипычем не сомневались. А по мысли Сидорова они должны были найти дохлую шаровую опору и старенький ремень ГРМ. Поэтому он сообщил, что ремень вместе с шаровой и масляным фильтром в багажнике. И даже открыл его и показал где они лежат. Мастера переглянулись, все оказалось не так просто, как казалось с первого раза. Оказывается клиент что-то уже про свой автомобиль знает. Но отступать было уже поздно. Сидоров с легким сердцем удалился и расчет был его прост. Все равно, даже если мастера что-то за ночь накопают, они не найдут нужных новых запчастей и платить придется только за шаровую и ремень ГРМ.
Боже, как он ошибался…
— Ну что, Филипыч, приступай пока, а я лоханку под отработку поищу, — изрек Палыч и по-английски удалился в даль.
Филипыч приступил, и новый ремень ГРМ быстро занял свое место. Благо, меняется он легко и никаких шкивов снимать не надо. Закинув старый ремень в багажник и достав новую шаровую, Филипыч взялся за домкрат. Подоспевший Палыч, сунул лоханку под масляный картер и бодро открутил пробку. Масло хлынуло вниз и Палыч поспешил из ямы. Вдвоем там все равно тесно. Филипыч также время не терял и, поддомкратив переднее колесо, снял его.
Чтобы легче было разбираться с шаровой, он крикнул:
— Палыч, выверни колеса вправо.
Палыч крутанул рулевое колесо на один оборот и тут в рулевой колонке что то предательски щелкнуло и руль встал на противоугонный замок. Палыч пошарил рукой под рулевой колонкой и не обнаружил в замке ключа.
— Мля. Вашу Машу. Сидоров-то ключи с собой унес. Зараза, — буркнул он. И крикнул уже громче — Все, до упора.
Попутно он затянул ручник и хотел было опустить стекло двери но пластмассовая ручка под тяжелой рукой Палыча сопротивлялась не долго. Палыч праздновал победу над ручкой, а стекло осталось на месте.
— А так и было, — подумал он и с досады хлопнул дверью. Дверь четко с мягко захлопнулась.
Палыч удивленно обернулся, — Действительно, не часто на «Тавриях» так хорошо замки работают, — подумал он. Но тут его взгляд упал на солдатик замка двери. Было хорошо видно что он опущен. Палычь рванул ручку двери но дверь была закрыта.
— Блин! Вот не пруха.
Но от сердца отлегло. Он увидел что задняя дверь «Таврии» открыта и проблемы нет. Тем временем Филипыч уже открутил гайку стопорного болта шаровой, но Палыч отвлек его просьбой: — Закрути пробку картера, я промывку залью.
Филипыч в мгновение ока исполнил просьбу. Палыч ловко перевернул канистру с промывочным маслом и вставил ее горлышком в маслозаливную горловину. Промывка большими глотками пожиралась тщедушным таврическим мотором и Палыч, залюбовавшись этим процессом, стал сглатывать в такт мотору, мечтая о глотке такого близкого уже вечернего пива. Но тут его посетила простая мысль. Если нет ключа от замка зажигания, то и мотор завести для промывки довольно проблематично. Палыч мрачно спросил:
— Филипыч, Ты ключи от «Таврии» не видел?
— А что, в замке нет, что ли?
Палыч все понял и от этого понимания очень ласково сказал:
— Филипыч, будь другом, отверни пробку картера.
— Ты че, Палыч. А мотор прогнать?
— А я вспомнил, что я его в прошлый раз промывал. Хватит с него, — злобно пошутил Палыч. — Понимаешь, друг мой, этот козел ключи нам от машины не оставил, что ж теперь за колеса ее крутить что ли. И добавил:
— Как сольется, закрути обратно и про фильтр не забудь.
Филипыч почти промолчал. Только агакнул снизу. У него были свои проблемы. Шаровая прикипела и никак не вылезала из поворотного кулака. Но он отвлекся и пробку отвернул, и лоханку подставил. Все чинно и благородно. Так же Филипыч четко усвоил народную автомобильную поговорку что «без кувалды и зубила ты не слесарь, а мудила» и один из этих классических прецизионных инструментов так же легко помог справиться в закисшим узлом. Осталось только ломом вывернуть рычаг и большая половина дела была бы сделана. Филипыч настолько увлекся игрой с кувалдой и ломом, что не зафиксировался на призывный клич Палыча «Ну что, готов?» И в этот критический момент, молчавший уже давно Кузьмич четко и отчетливо голосом Филипыча произнес: «Всегда готов!»
Потом мастера еще долго будут разбираться кто произнес это неосторожное «всегда готов». Палыч уверял что это был голос именно Филипыча. Филипыч же утверждал что он молчал как рыба, и это гад Кузьмич его голосом издевался над ними. Надо признать, что Кузьмич был на это способен. Вредный он был очень. А может «Тимур и его команду» передавали, теперь уже не разберешь. Расценив фразу как отмашку, Палыч ловко сдернул пломбу с банки крутейшего синтетического масла и вставил ее в маслозаливную горловину. Масло ухнуло вниз подозрительно быстро. Привычный крик: «Мать твою..» — огласил окрестности ремзоны. Нет, сам по себе набор фраз был Палычу знаком до зубной боли и он сам не раз высказывался по этой теме, так что в самом факте крика ничего особенного не было и на него можно было бы не обращать никакого внимания. Но в этом крике были какие то булькающие нотки и поэтому он, на всякий случай, кинул взгляд под машину.
А там происходило следующее. Филипыч, только приноровивший лом что бы отжать рычаг, вдруг почувствовал что по его голове течет что то липкое и вонючее, он непроизвольно дернул головой но струя масла ударила его по глазам. Филипыч на несколько секунд ослеп и в поисках выхода из ямы схватился за лом, который в свою очередь подкосил старенький домкрат. Поскольку колеса были вывернуты а ручник, естественно, не работал, автомобиль, слетев с домкрата клюнул в яму. Палыч стремительно метнулся в яму на спасение своего друга. «Таврия» тем временем все глубже заваливалась в яму обдирая краску правого крыла о ее края. Через минуту сторонний наблюдатель мог бы наблюдать такую картину: два слесаря, изображая из себя атлантов, стоя по щиколотку в лоханке с маслом, держали морду «Таврии». Эту картину маслом довершало собственно масло, продолжавшеся литься на головы бедолаг.
В воздухе повисла угрожающая тишина. И в этой тишине особенно отчетливо и громко прозвучал женский официальный голос Кузьмича:
-Московское время двадцать часов. А в Петропавловске-Камчастском вообще полночь.."
— Во врет, какая на хрен полночь. Все, ендец, смена кончилась, пошли домой, — изрек Филипыч.
— А че, пошли, — одобрил Палыч. — Кто первый пойдет?
— Я пойду, — прокряхтел Филипыч под тяжестю машины, — я сегодня на 15 минут раньше тебя на работу пришел, мне первому и идти.
— Не, ты подумай, что же нам теперь до утра так стоять?
— До утра все равно не сдюжим, Пора сваливать.
На счет три они одним рывком сиганули на свет божий. «Таврия» уже полностью ободрав переднее крыло о стеки еще глубже зарылась в яму.
Военный совет был недолог, но продуктивен. Совещавшиеся стороны в главном были единодушны. Машину из ямы надо вытаскивать. Расхождения были в мелочах. То ли сперва вытаскивать, потом водки выпить с горя, то ли наоборот. Победило мнение, что они при исполнении и вообще люди чрезвычайно ответственные, поэтому сперва рвать машину из ямы при помощи электротельфера.
Палыч быстро примостил крюки за проушины двигателя, а Филипыч стал отталкивать борт машины от стенки ямы ну что бы не ободрать крыло уж совсем до дыр. Стальные тросы тельфера натянулись как струна, а «Таврию» как заклинило в этой чертовой ловушке. Филипыч из последних сил отталкивал борт машины от края ямы, но это почти не давало эффекта. Он сделал последний отчаянный рывок, но не сделал поправки на то, что его ботинки пропитались маслом, и, скользнув лицом по крылу, он брякнулся о землю.
К удивлению Филипыча, падение его сопровождалось жутким треском и металическим грохотом. Подняв голову, он стал свидетелем сюрреалистической картинки. Глубоко зарвывшись боком в яму полулежала «Таврия», точнее, ее кузовная часть. Над ней на тросах тельфера покачивался вырваный с мясом двигатель в сборе с коробкой передач. Те еще немногие детали, которые соединяли его с кузовом, плавно, как в замедленной съемке, падали на дно промасленной ямы. Особо занятно было наблюдать как рассыпаются иголки триподов внутренних ШРУСов и прочие детали этой редкой по нынешним временам иномарки. Палыч снял кепочку, глубоко вздохнул и произнес:
— Вот и поменяли маслецо.
С полки шкафа Кузмич торжествено вещал:
— Труженики села не покладая рук, днем и ночью, готовят технику для работы на полях. В ангарах кипит работа по замене смазочных материалов.
— У гад! Он еще и измывается, — И с этими словами Филипыч метнул в Кузьмича ключ на 32. Кузьмич поперхнулся и замолк.
Растерянность бедолаг была недолгой. Чего там, еще и не из таких передряг вылезали. До прихода клиента еще часов 12, можно вообще другую машину собрать, было бы из чего. Вот с чем, а с запчастями у ребят проблем не было. Вон их сколько у кладовки валяется, она же помойка, он же центральный склад. В общем, через час машина стояла уже на колесах и даже со сменянной шаровой. Клиент просил — сделали. Еще за час провели ревизию раскуроченных деталей и их наличия на «центральном складе».
Основные проблемы коснулись рассыпавшихся иголок трехшиповиков. Но и они были быстро решены. Нашли с десяток гвоздей, подходящих по диаметру, срезали с них шляпки и подрезали по длине. Где погнулось — выпрямили, где помялось — стукнули, где порвалось — подварили. Да еще подушки крепления двигателя пришлось поставить — те, которые пару месяцев назад с этой же "Таврии сняли. Кузьмич по-своему комментировал происходящее, он то напевал «А нам все равно..», то «Не кочегары мы не плотники..» и вообще «Нельзя быть красивой такой.» Последнее наверное относилось к раскуроченной «Таврии».
Так или иначе, к трем утра все было внешне приведено в состояние «как и было», единственным исключением было ободранное крыло и оставались сущие пустяки, масло, тосол и, собственно, процесс сдачи работы клиенту. Договорились, что завтра приедут на работу пораньше и разъехались по домам.
С утра Палыч купил банку масла, простецкой минеральной пятерки местного разлива, и канистру тосола подешевле. В восемь утра он уже заливал все эту химию в мотор, а Филипыч тем временем что-то запаздывал. Тут Палыч впомнил, что клиент просил поменять ремень ГРМ. Вчера в этой суете про него совсем забыли, — решил он. Палыч быстро снял ремень со шкивов и с удивлением обнаружил, что он в очень хорошем состоянии. Достав из багажника ремень на замену он убедился что тот то же еще ничего. Предстояло сделать нелегкий выбор между ними. Секунд пять в Палыче шла нелегкая борьба между совестью и жаждой наживы. Совесть как всегда уступила и ремень из багажника занял свое место под капотом, а новехонький ремень перекочевал в бездонные карманы комбинезона Палыча. Для полного порядка в банку из под синтетики были налиты остатки дешевой минералки и поставлены в багажник. Кузьмич почему то запел «Наша служба и опасна и трудна». Палыч покосился на полку с Кузьмичем и взяв с «центрального склада» какой то порваный ремешек бросил его в багажник Таврии. Совершенно машинально Палыч хлопнул крышкой задней двери и увидел как замке багажника благополучно вставлена связка всех ключей. «Мать, перемать.. А мы тут как муха на стекле ерзали без ключа зажигания. А он эка где.» На радостях Палыч ключом открыл водительскую дверь и крутанул стартер. К его великому удивлению мотор завелся и работал вполне прилично. Палыч заглушил мотор, нашел большую тряпицу и накинул ее на ободранное крыло. Тряпица лежала так как это делают в фирменных сервисах, чтобы якобы его не заляпать его грязными руками. Для встречи клиента все было готово. Оставалось только сделать умное лицо и склониться над мотором при его появлении.
Ждать долго не пришлось. Пришедший ровно в назначенный час Сидоров застал Палыча, любовно протиравшего чистой тряпочкой стекла его машины. Весь вид Палыча выдавал в нем спокойную уверенность хорошо и на совесть потрудившегося мастера. Он прямо любовался своей работой и последним штрихом этого труда оставались слегка запыленные стекла. При виде Сидорова он прямо расцвел в широченной улыбке:
— Ну вот, ваш мерседес в совершенном порядке. Да уж, пришлось попыхтеть порядком с вашим автомобилем.
Со шкафа Кузьмич вставил свои три копейки:
— Здравствуй, дружок. Сейчас я расскажу тебе сказку…
— А что, все так плохо? — забеспокоился Сидоров.
— Ну, шаровую ты сам видел, а вот ремень ГРМ очень вовремя поменяли, он даже при снятии совсем порвался, так что считай, что тебе повезло. А еще смотри, — С этими словами Палыч извлек комплект разорваных в хлам подушек двигателя. — Как ты на них ездил ума не приложу. Пришлось поставить новые. Точнее, нижние совсем новые, а боковая, уж извини, слегка хоженая. Мотор промыт, масло сменяно, в общем, с тебя 100 баксов.
— Ты что Палыч, побойся бога. За смену масла 100 баксов?
— Ну, почему только за масло. Подушки махнуть, это же, считай мотор, снять пришлось. Ну ладно, 75 и только как постоянному клиенту.
Сидоров понял что больше послаблений не будет и со вздохом расплатился. Из репродуктора доносилось «Поле чудес в стране дураков.»
— Да, уважаемый! — продолжал Палыч. Масло — то что Вы принесли — частенько подделывают. Конкретно про то, что у тебя, ничего сказать сейчас нельзя, но если почувствуешь, что что-то не так, быстро меняй на другое.
— Так масло-то дорогое и фирменное, — начал было Сидоров.
— А ты что думаешь, что дешевое кто-нибудь подделывать будет? — отрезал Палыч. — Ну давай, с богом.
Убедившись, что Сидоров пошел к водительской двери, Палыч тореадорским движением смахнул тряпку с изуродованного крыла и захлопнул капот. Сидоров дернул за ручку двери и Палыч похолодел — дверь снова была закрыта.
— Черт, опять эта дверь дурит, — прошипел Сидоров. — Палыч, а ключи то где?
— В замке зажигания, — промямлил Палыч.
Сидоров опять чертыхнулся и стал обходить машину, направляясь к правой двери. В мгновение ока Палычь извлек из комбинезона ножницы и с криком «Стой! Счас открою!» отточенным ударом вбил ножницы в личинку замка двери и провернул его. Дверь была уже открыта и Сидоров только тогда успел сказать:
— Палыч, а нафига ты мне замок сломал. У меня уже один сломанный есть. Правая дверь-то у меня отродясь на замок не закрывается…
Палыч не знал, что ответить. Промычал только:
— Кто же знал, извини.
За него вступился Кузмич. Голосом Черномырдина он глубокомысленно произнес:
— Хотели как лучше, а получилось как всегда.
Сидоров только головой покачал, сел в машину и стал разворачиваться. «Таврия», скрипя и клокоча всеми механизмами, двинулась из бокса. Был явно слышен процесс приработки ее частей. Но с каждым оборотом колеса детальки вставали на свои места, и машина удалилась за пределы ремзоны.
Картинка 2. Криминально-реалистическая
Сидоров уже выбился из утреннего графика и поэтому стрелой влетел на маленькую парковочку перед проходной. Грохот, который издавал его автомобиль, заставил сработать сигналку стоящего справа от него джипа. Сидоров не обратил на этот факт должного внимания и быстро побежал к начальству за путевым листом. Ой, напрасно он проигнорировал сигналку.
Колян-Подольский и Вован-Московский, два совершенно конкретных братана, в натуре расслаблялись пивом и шашлыком, когда услышали звук сигналки. Они лениво направились к машине и первое, что они увидели, это раскуроченный борт «Таврии». Следуя своей нехитрой логике, вид побитого запорожца наводил их на ассоциации о наличии второго участника ДТП, шестисотого мерседеса. Однако Мерседеса рядом не оказалось и за неимением оного они принялись изучать левый борт своего джипа. После недолгих поисков была найдена подходящая мелкая царапина на левом крыле.
— Братан, смотри как этот козел нам крыло изуродовал. А мы ведь ехали эту боевую тачанку продавать.
— Колян, а мы еще на важную стрелку из-за него опоздали и, кажется, ты еще жену из роддома не успел забрать.
— Какую еще жену. Ах да, только не забрать, а не успел вовремя довести, и ей пришлось рожать прямо тут, на заднем сидении.
Но для этой версии нужно было срочно найти беременную тетку и тут же заставить ее рожать. Что в данный конкретный момент сделать было невозможно. То есть, найти тетку, сделать ее беременной и заставить рожать они, конечно, могли. Но прямо сейчас и это все одновременно — это был явный перебор. Но, как минимум, бачков 200 витало в воздухе и осталось только дождаться этого козла. Этот «козел» не заставил себя долго ждать и бегом выкатился из проходной к своей «Таврии». Уже подходя к машине, он ощутил на себе недобрый взгляд двух здоровых братков, которые явно кого-то поджидали. По мере приближения к машине их взгляды становились все более пристальными и, когда Сидоров подошел к водительской двери своей машины, его окликнули.
— Слышь, козел. Посмотри, как ты нам крыло помял.
Сидоров посмотрел по сторонам. Других козлов кроме него рядом явно не было.
— Кто? Я? — с надеждой на отрицательный ответ вопросил он.
— Да, ты, кто ж еще. Ходь шмелем сюды.
Сидоров обошел «Таврию» и Вован, взяв за воротник, ткнул его носом в царапину на крыле джипа.
— Да ты на кого наехал, козлина манорылая, — шипел на него Колян. — Да, мужик, ты попал.
— Ребята, да я же не мог, да она же высоко.
— Так ты с разбегу на кочке специально подпрыгнул. У нас даже сигналка сработала от такого удара.
— Да ребята, не может такого быть в принципе, — слабо защищался Сидоров. — И вообще, тогда и на «Таврии» царапина быть должна.
Колян за рукав рывком развернул Сидорова лицом к «Таврии»:
— А это что по твоему?
И тут Сидоров впервые увидел ободранный борт своей машины. — Ааа… Ак… А как это? — только смог выдавить из себя Сидоров.
— Че как? — шипел Колян. — Тебе что, в натуре прояснить?
— Конкретно, мужик, ты попал — вторил ему Вован. — Квартира-то у тебя есть?
У Сидорова все поплыло перед глазами. Он точно помнил как подъехал к парковке и что джип уже стоял. Но как он с разбегу напрыгивал на крыло джипа увы уже не помнил. Однако, с каждым перемещением своего тела в руках Вована его память вела себя несколько своеобразно. Через пять минут он уже смутно припоминал, а через десять мог четко рассказать как он «чиста по пацански, в натуре, влетел в крыло мирно припаркованного джипа». Логично встал вопрос о возмещении ущерба.
Тут Колян огляделся по сторонам и, ткнув толстым пальцем в сторону мастерской Палыча, изрек:
— Давай оценим вон в той шарашке. За почем возьмутся делать, — и уже к Сидорову:
— Тут же расплатишься и лети птицей.
Сидорова пинком направили к его машине и рванули в сторону автомастерской. Сдавая задком, джип снес какую-то урну и чуть не затоптал пару бабушек, которые неосторожно оказались на его пути.
— Во, сейчас бы еще пару звездочек на крыло повесили, — с некоторой досадой сказал Вован.
Дело в том, что наезды на зазевавшихся пешеходов Колян аккуратно отмечал на джиповском крыле стилизованным изображением бабушки с клюкой. Видимо, подражая летчикам, которые во время войны отмечали сбитые самолеты звездочками на бортах. Под конвоем джипа караван двинулся к ремонтным боксам.
Настроение у Палыча было превосходное. Так легко он сам не ожидал отделаться от Сидорова. Филипыча все еще не было и это означало, что делить, скорее всего, они будут только 50 баксов. Однако, идиллическое настроение Палыча продолжалось всего около получаса. Вместо ожидаемого Филипыча, раздался характерный звук малолитражки и взгяд Палыча упал на преближавшиюся «Таврию», однако за ней ехал явно бандитский джип. Настроение Палыча сразу упало ниже канализации. «Будут бить» смекнул Палыч. «Мля! Кто же знал, что у Сидорова такая крыша». Давать деру было уже поздно, да и некуда.
Тем временем Сидоров ткнул машину правым бортом к стеночке. Однако слева от него, сметая кенгурятником оградку, вплотную к нему припарковался джип братков. Сидоров оказался запертым в своей машине и поэтому на начальном этапе переговоров высоких сторон принять участие не смог. Вован с Коляном окликнули Палыча:
— Эй, командир. Глянь на крыло.
— Чего на него глядеть. Что я крыльев не видел. — куда-то в сторону буркнул Палыч.
— Командир. Ты посмотри, сколько бабок крыло сделать будет? — все пытаясь завладеть вниманием Палыча, напирал Колян.
Однако тут Палыч услышал голос Сидорова, который опустив стекло вопил:
— Палыч, Хоть ты подтверди, этой же вмятине уже недели две.
Такой поворот внес некоторое смятение в сценарий с мордобоем, который уже себе нарисовал Палыч. Дело принимало неожиданный поворот и Палыч, что бы выиграть время, подошел к «Таврии» и стал изучать повреждения так, как будто он их первый раз видел.
Братва охренела от такой наглости:
— Командир, ты базар не просек. Я тебя про бабки спрашиваю. А ты на эту помойку уставился.
При этих словах Палыч, как страус сунул голову под крыло «Таврии» и лихорадочно пытался сообразить что происходит. А ведь было над чем подумать. С одной стороны, братва явно напрягает на деньги, а с другой, бьющийся в истерике Сидоров умоляет Палыча подтвердить, что крыло было помято неделю назад. От таких тяжких раздумий Палычу из-под «Таврии» вылезать совсем не хотелось. Но тянуть дальше так же было уже некуда. Палыч решил. Платить, видимо, все равно придется, он выполз из-под «Таврии» и, глядя в вдаль, произнес:
— Нууу.. 50 баксов.
— Чего 50? — изумились все хором.
— Ну это… Ну, говорю, бачков на 50 потянет.
Колян крякнул и достал из кармана пятидесятидоллоровую купюру и отдал Палычу. Палыч начал сползать по стенке бокса.
В «Таврии» бился Сидоров и молил:
— Палыч, я тебе еще 50 дам, только скажи, что все так еще вчера было.
Но Колян быстро просек поляну и отправил Вована наводить должный порядок в просветлевших было мозгах Сидорова, а сам взял находящегося в трансе Палыча под руку и повел его к джипу, нашептывая ему по дороге:
— Понимаешь, этот хорек нам крыло помял, оцени ремонт нашего крыла бачков в 300 и ты честно свой полтинник заработал. Просек?
Тут до Палыча стал доходить расклад. «Шустряк оказался этот Сидоров, не успел от нас уехать, уже джип боднул.» Тут Палыча наконец ткнули носом в царапину на крыле. Надо заметить, что джип у братков был капитально раздолбан. И царапин и вмятин на нем было предостаточно. Поэтому указанная царапина на крыле совсем не выделялась на общем фоне. Наконец и Сидоров был извлечен из заточения и после потрясающего по задушевности разговора с Вованом, снова стал тихим и виноватым. Только в глазах читался призыв о помощи, обращенный к Палычу.
Однако Палыч уже пришел в себя, и, хотя еще не все понимал, но пятьдесят баксов, врученные ему Коляном, очень эффективно действовали на его сознание. Уже по-деловому и без страусиных манер Палыч обследовал крыло джипа и подчеркнуто авторитетно объявил приговор Сидорову:
— При всем уважении к тебе, Виктор, к твоей супруге и любовнице, меньше 300 баксов не получается.
Палычу было, конечно, стыдно за этот спектакль. У него даже закралась крамольная мысль, что надо будет тот полтан, что от братков получен с Сидоровым потом в баре просадить за пивом.
Братки оживились и начали наезжать на Сидорова:
— Смотри, козел, что тебе командир говорит. Триста баксов на месте, или мы забираем твою помойку и ставим на бабки.
— А за козла, ответишь, — донеслось со шкафа. Это Кузьмич встрял в беседу. Но голос, голос-то был чисто Палыча. Палыч от такой подставы аж позеленел. «Все, сегодня же в лом сдам эту электрическую рухлядь» — решил он.
Братки тем временем удивленно-угрожающе оглянулись.
— Это не я, — пролепетал Палыч.
— А кто? Конь в кожаном пальто? — надвигались на него братки.
Кузьмич, видимо, почувствовал свой близкий конец и громко заверещал:
— Это говорю вам я. — Далее прозвучала фамилия известного олигарха. При упоминании этой фамилии братки встали по стойке смирно.
— Да, они ответят, — торжественно пообещал Колян, выразительно бросая взгляды то на Сидорова, то на Палыча.
Кузмич продолжал выкручиваться:
— Мы передавали интервью известного бизнесмена общественно-политической программе «ИТОГО».
Братки уважительно перекрестились и обернулись к Сидорову:
— Слышь, чего папа говорит, отвечать вам надо. Бабки давай.
Сидоров отрешенно поглядел в потолок, потом вздохнул и произнес:
— Ну что делать, раз так, надо платить, — и с этими словами достал из наружного кармана куртки толстенную пачку стодоллоровых купюр.
От вида денег у братков округлились глаза и показалось, что цепи на их шеях сразу потяжелели раз в десять, так как они подались под их весом вперед и вниз к пачке баксов.
— Эй, браток, а ты это, часом, кроликов не разводишь? — с некоторой опаской спросил Колян.
— Нет, я инженер-ремонтник, — мрачно отвечал Сидоров.
— Ну и слава богу, — повеселел Колян. — Тогда с тебя еще 50 бачков за оценку.
— Да ради бога, — спокойно отпарировал Сидоров. — Только у меня одни сотки.
— А я тебе сдачи полташек верну, — с готовностью отозвался Вован.
Сделка была немедленно завершена, прямо на изумленных глазах Палыча. И джип рванул с места, снося на своем пути всяческие оградки, заборы и разметая газоны и кусты, унося в себе конкретных пацанов.
В боксе повисла неловкая тишина. У Палыча с чувством совести было все в порядке, точнее, можно сказать, что не было ее вовсе. Но все же тут был явный перебор и явившаяся ранее крамольная мысль не давала покоя. Как то даже неожиданно для себя он произнес:
— Слушай, Виктор, вот тот бандитский полтинник, возьми его.
— Спасибо, Палыч. Но это лишнее. Я и так на этих кретинах полтинник заработал.
— Это как ? — изумился Палыч.
— Да, видишь ли, баксы-то фальшивые. Я же наладчиком копировального оборудования работаю. Так вот недавно нам какую то крутую аппаратину притащили, так я пока ее налаживал, зеленого президента в него вложил, так он их знаешь сколько мне наштамповал.
При этих словах рука Палыча непроизвольно потянулась к карману в котором лежал полтинник, которым сегодня утром расплатился Сидоров. Сидоров, так же уже понял, что брякнул что-то не то. И поспешил заверить Палыча, что у него самая настоящая денежка. И что он бы никогда и ни за что не осмелился использовать левые купюры, если бы не этот несправедливый наезд представителей уголовного мира. Но Палыч успокоился только тогда, когда Сидоров поменял ему утреннюю купюру на бандитскую. И, что бы уйти от скользкой темы, обратил внимание Палыча на помятое крыло «Таврии». Тут уже Палыч решил играть игру до конца и перешел в наступление:
— Ну показывай, чем ты джип забодал.
— Да никого я не трогал. — взмолился Сидоров.
— Значит, наверное, это братки тебя зацепили, а потом решили все на тебя свалить. Таких случаев просто море. — Сидоров был обезоружен.
— Я думал, это вы мне ее приложили, — неуверенно пролепетал он. — Понимаешь, приехал я на работу, поднялся наверх, ну минут 15 там был, выхожу и крыла как не было. А эти тут рядом стоят, вот идиотов развелось на дорогах.
— Да друг. Не повезло тебе. Менять крыло-то придется.
— Ну и чего это все встанет?
— Да за работу в 100 правильных с покраской уложимся. Ну а крыло и краска твои.
— Да, дела, — загрустил Сидоров. — А я, было, решил, что это вы мне ее огуляли.
Тут как черт из табакерки, откуда не возьмись, на работу явился Филипыч.
Конец фразы он слышал и решил сразу включиться в базар.
— Да ты что, друг. Ты подумай, как мы могли ее огулять, если у нас ключей не было. И вообще еще вчера все…
Но фразу он не успел закончить, поскольку в ту часть, что пониже спины, явно уперся предмет похожий на ключ на 36, удерживаемый твердой рукой Палыча. Филипыч осекся, но слово не воробей. И Сидоров после повисшей паузы спросил:
— А чего вчера?
Палыч быстро взял себя в руки и затарахтел:
— Да вчера твои ключи случайно наш мастер, Овчинников, собой домой унес в комбинезоне. Постирать он его, видишь ли, решил. А мне, будь он не ладен, пришлось к нему с утра домой ехать. Не, друган, ты мозгом-то пошевели. Ты вчерась сам на яму машину поставил?
— Ну поставил, — согласился Сидоров.
— С утра машину с ямы забрал?
— Ну забрал.
— Так вот клянусь, машина с ямы не съезжала, — что было истинной правдой.
Сидоров задумался и, глянув в честные глаза Палыча, произнес:
— Ладно, вечером привезу крыло и краску. Сделаете?
— Конечно, сделаем, — хором откликнулись мастера. И Сидоров рванул зарабатывать на крыло и краску…
Оптимистический эпилог
Только машина скрылась за углом, Палыча прорвало:
— Филипыч, адвокат хренов. Если ты еще пасть при клиенте откроешь, все, удавлю.
Филипыч уже понял, что влез не вовремя и, выслушав эмоциональное выступление Палыча, молча с улыбкой вытащил из ящика новый масляный фильтр, который он вчера так и не ввернул в «Таврию». Палыч так же улыбнулся и достал ремень ГРМ из кармана. Тут на них напал приступ смеха. И сколько бы это продолжалось неизвестно, но в воротах бокса неожиданно возникла старенькая чадящая и чихающая «Тойота». Мотор явно был не в порядка и водила, вылезая из салона, наткнулся на вопрос Филипыча:
— Мотор 1600?
— Да, — еще не понимая к чему это, ответил клиент.
— 94 на 19, — куда-то в даль сказал Филипыч.
Палычу не надо было объяснять что это параметры ремня ГРМ двигателя этой «Тойоты», а то, что это размеры ремня, который лежал у него в кармане, он и так знал.
— Ну, мужик, ты не первый у нас с таким дефектом, — уверенно сказал он. — Счас все сделаем, дело в ремне, заезжай. Заодно и масло поменяем.
